Позанимался наконец латинским – послушал много раз текстик, почитал его перевод и сам тестик, так что хотя бы сдвинулось все с мертвой точки)
Был колоквиум по матанализу в пятницу через две недели будет еще 3 колоквиума. Но ничего, вперед и с песней).
***
Два монаха, глубоко увлеченные своей беседой, не услышали приближения всадника, а увидеть его не имели возможности из-за крутизны поворота лесной дороги. Их беспечность можно объяснить – вряд ли бы у даже самого злого и неудачливого вора возникло бы желание их ограбить, после, даже самой грубой и завышающей оценки возможной добычи. Среди прочих сословий священнослужители пользовались большим уважением, и, врядли бы нашелся кто-то, кто хотел бы их обидеть. Века назад это могли быть друиды с их приспешниками, но те времена давно минули, и ересь эта без пролития крови исчезла сама собой.Всадник же напротив, издалека услышал голоса и притаился, чтобы своим раскатистым басом сделать приятный дружеский сюрприз, от которого душа уйдет в пятки. Конечно у него это получилось.
"О, Вильям, ты умеешь появиться неожиданно!", - переведя дух после такого внезапного звукового вторжения воскликнул Антоний.
"Насколько мне известно отец, я как раз таки не особо умею подкрадываться, просто в вашем случае это было совсем нетрудно" – и они рассмеялись глядя друг на друга.
Вильям громыхая доспехами слез с коня, обнял старого аббата, а тот в свою очередь спохавтившись, начал представлять друг другу своих спутников:
"Ах да, друзья мои, дорогой брат Сидерик имею честь представить тебе доблестного рыцаря, сэра Вильяма. Сэр Вильям, с удовольствием представлю Вам почтенного брата Сидерика" – Антоний произнес эти слова с должной осанкой поклонами и жестами, как требовали этого традиции того времени. Это может со стороны показаться неуместным – три человека в глуши леса в середине последнего зимнего дня говорят какме-то формальности на высоком языке, только для того, чтобы за мгновения перейти всем на "ты" и уйти в прелести близкого и теплого общения. Трудно сказать имеет ли это смысл, наверно имеет, но пусть важность традиций останется на суд дорогому читателю.
"Вильям, старый мой друг, так почему же ты выехал нам на встречу, а не дождался в деревне как мы и договаривались на ярмарке неделю назад? Да, и расскажи что у тебя нового произошло, чтобы Сидерик узнал тебя лучше" – спросил и попросил аббат, после того, как вся компания двинулась дальше.
Спешившийся рыцарь, держа коня на длинной узде, чуть подумав ответил:
"Я начну пожалуй со второго. Господь испытывает и закаляет, учит и воспитывает. Сейчас проверке подверглась моя привязанность к материальному. Мой верный боевой конь вывернул ногу, и по словам лекаря будет здоров только спустя месяц. Братья дали этого коника на время мне – и за это слава Христу! Меня самого сейчас прихватила легкая хворь. Но ничего, плоть слаба а Дух силен. Бог верен и не даст поколебаться праведнику.
Больше переживаю моих. Один пошел по стезям северных шаманов и чародеев, другой, отвергая веру, выбрал серую иллюзию жизни. Третий, дружит с почитательницей чернокнижников, привык не быть честным с собой, а крик души заглушать в реках шального вина. Еще один все знает, но не решается ступить, крепко держится того, что сейчас есть, а потом сгорит. Брат-рыцарь неправильно расценив мои слова, рассерженным ускакал неизвестно куда, не ответил ни на одну из моих писем на момент моего отъезда, не оставил никаких записок о себе. Многие из братьев упиваются яростью меча и под святыми словами писания прячут свои плотские намерения.
Конечно это всегда будет, только Господь верен, а мы предаем и распинаем Его не уставая каждого дня. В Нем и только в Нем силы и любовь, чтобы принимать и прощать.
Ну так, теперь первое – почему я здесь. После того как ускакал перед самой деревней тот рыцарь, не было мне. Что в той деревушке делать, да и крестьяне говорили о голодных стаях волков – решил встретить в это тревожное время."
Путники некоторое время шли молча. Каждый пропускал через себя сказанное, чему-то учился, что-то брал на заметку, а говоривший думал, что может быть стоило сказать иначе.
"С душой сказал ты, Вильям. Пусть Иисус укрепит и поддержит тебя" – сказал из глубокой задумчивости аббат. Потом продолжил, уже обращаясь к Сидерику:
"Похвались и ты, своими успехами на этой неделе".
"Ну что я, какие успехи", - смущенно сказал молодой монах, - "Немного углубился в познание латины, переписал несколько страниц Писания в новую книгу, вот сейчас иду, не зная что меня ждет, только веря в Его силу".
И дальше они двигались опять в задумчивом молчании. После того как у Антония проурчало в животе Вильям хлопнул себя по лбу:
"Вы же голодные оба наверняка, я забыл сразу предложить хлеба и вяленой баранины, которой меня угостил хозяин местной таверны. Давайте остановимся и пообедаем".