Это была та из тихих лунных ночей, о которых говорят "затишье перед бурей". Белый серп королевы ночи, медленно всплывающий над размытой в вечерней дымке линией горизонта, вытеснял с небосвода все простые и незаметные звезды, глядя на множество которых мы так любим мечтать и думать. С севера подбирались подсеребренные тонкие и прозрачные облака, а легкий ветерок пронизывал до костей, напоминая зазевавшимся путникам о обратной стороне зимней поры, и о жертвах, которые нужно ей принести, чтобы получить возможность любоваться ее самозабвенной и чистой красотой.
Увы, ветерок не только развевал волосы и леденил глаза. Он донес с собой и запах гари, должно быть от одной из спаленных деревень. А путники, которые с высоты астрономической башни замка выглядели маленькими мурашками, оглядывались не для того, чтобы лишний раз полюбоваться восходом Луны, такой большой в этот момент, а в переживании за тех, кто отстал от них во время их бегства.
"Как же часто мы забываем о том, что мы на войне. Да, это слово всегда у нас на устах и все мы помним и возрастающих силах врага, уничтожающего нас изнутри, интригами и обманами. Мы стараемся как-то отсраниться от нее, находя себе развлечения или отвлеченные дела, глядя на звезды или уходя в свое ремесло с головой. Только от нее не убежишь никуда, от нее не отделишься, не найдешь места где ее небудет, не найдешь дела, которое ее заглушит и только смерть ее закончит, ставя точку – или победа или поражение. Потому что война эта в нас." - подумал стражник, тихонько постукивая алебардой по каменным зубцам башни в попытке согреться.
Путники тем временем прошли исчезли за воротами. Через мгновение откуда не возьмись, на предворотную площадь собралась неспящая половина замка. Ушей достиг радостный гул приветствия, поздравлений. Толпа медленно двинулась по дороге к центральной части замка. Постепенно из невнятного шума стало возможным отделить голоса пришедших путников и людей, их окружавших.
"Нам критически не хватает стражников", - трудно было не узнать даже издали этот раскатистый бас и поблескивающий серебром доспех начальника охраны – "А это одна из важнейших черт замка – чтобы люди чувствовали его безопасность и захотели извне придти к нам. За несколько недель наши лучшие коммандиры смогут вас обучить многим тонкостям этого необходимого на благо всем нам, дела".
"Позвольте перебью Вас, дорогой Мэтью", - это конечно был один из рыцарей, постоянно покидающих замок – "Мы уважаем доблесть Вашу, и Ваших ребят, стойкость в повседневной жизни. Но и нам очень нужны люди. Я вижу в наших новых братьях недюженную силу и храбрость – нам просто необходимы такие люди. Атакой в лоб оттесняя нападки врага мы даем возможность вообще людям из мира двинуться в сторону нашего любимого замка", - известно, что мягкость его воркования многих доводила до белого каления, а твердость убеждений заставляла в исступлении людей рвать на себе волосы.
"Дети мои, вы забываете о духовности", - тихим, но крепким голосом, из-под полумрака опущенного капюшона, только с теплым отблесом свечи в глазах – "Молитвой мы все живем, общением с Духом укрепляемся и растем. Мало тех, кто сможет отдать себя, пожертвовать своими плотскими мечтами во имя любви, веры и надежды. Без глубины нас может во мраке ночи утянуть из замка, и многих утянуло, во черноту, где плач и скрежет зубов.."
"Позвольте дополнить Вас отец", - по коженному фартуку, темному закопченному лицу можно было узнать кузнеца – "Рыцари и стражники не смогли бы делать свое дело, если бы не мы – мастера. Мы куем им мечи, мы чиним их доспехи. Наши коллеги-каменщики строят вам часовни, где вы можете молиться, чинят стены, кладут мостовые. Да глубина хорошо – но дело, оно говорит больше чем, чем.." - в горячности он стал забывать и перемешивать слова.
Разговор становился все напряженее. Подбородок рыцаря все больше и больше выдвигался вперед, голова запрокидывалась все дальше назад. Лицо начальника стражи становилось все суровей, брови сходились все ближе. В голосе монаха было все больше ледяных ноток, временами укалывая цитатами, а теперь постепенно превращаясь в песню "За упокой". Кузнец нервно помахивал тем, что он называл молотком, а каждый нормальный человек назвал бы большой кувалдой. Интонации его прыгали в противоположных направлениях, аргументы им приводимые все чаще чудесным образом противоречили его же собственным словам, только он не замечал этого. Конечно должно было что-то произойти.
И вот железный лязг. С громким стоном-всхлипом и с еще большим грохотом лавины рыцарь упал со своего могучего коня на такую реальную землю, случайно задетый кувалдой кузнеца. Непонятным образом вправился на место его подбородок, оказалось только для того, чтобы выдвинуться еще сильнее.
И вот она буря. Толпа резко разделилась. Каждый кого-то поддерживал, а те, которые хотели оставаться нейтральными в этом отделились от остальных. Все пересверкивались глазами, монахи дружно взвыли "за упокой", рыцари выдвинули подбородки, стражники хмурились со своих постов.
Путники бы ушли незаметно, если бы не вмешался сам Лорд. Он позвал их, растерявшихся, к себе в башню. Кто-то из людей стоял ошеломленным, кто-то даже не заметил произошедшего и продолжал простив кого-то сверкать глазами в стену, дабы не видеть прощенного.
Вскоре из Небесной башни вернулись от Лорда наши странники. Как на землю. Только больше их нельзя было назвать странниками – кто-то из них стал Рыцарем, кто-то плотником, кто-то пошел в священники, еще один пошел с алебардой на стену.
Вышел Лорд. И сказал, строго и мягко как умеет только Он: "Враг снаружи. Мир безумен. А вы – любите друг друга. Тепло, искренно, учась у Меня и наивно по-детски доверяясь Мне. Вы разные, и это необходимо для единства. Когда все идентичны – оно невозможно, это будет просто одинаковость. Единство подразумевает оригинальность каждого, в любви принятие друг друга. А любовь это жертва. Помойте ноги другу другу, большие станьте меньшими ради Меня".